Я привык, что про меня забывают
Я свыкся, что обращённые к нему слова угнетают.
Я сжился к своему пути отречения.
Я сроднился с тем, что рождаю злость и волнения.
Я стерпел быть проклятым им и слышать
Как умеет он «любя» ненавидеть.
Я обвык чувствовать слова «ты себя ставишь выше».
Что он «абсолют», а я «ничтожества ниже».
Как полна моя жизнь твоей желудочной массой.
Во сне своём я проглочен твоей пастью.
Кровью раздирает мои мышцы крик.
Несущий меркантильную суть «Сдохни».
Сдохни, отчим! Сдохни, сдохни, сдохни и умри!
Подохни, гибни в грязи! И
Я готов убить эту суку. Бес не заставит молчать.
Я пошлю его на ***. Заебало всё блять.
И ни совесть с моралью я готов предупредить.
Замочить этого отчима, убить.
Злонамеренность перестала скрываться.
Веет страхом его. Мыкает шансом
Напасть теперь, когда его душа не видит.
Как и боги его, крики озлобления не слышит.
Напасть тогда, когда в своих покоях спит.
Витает пылью то, что именовалось связью семьи.
Я говорю. Осталось дело.
Пойти. Услышать. Внемлить, как надоело.
Слушать ропот, жалобы
родным. Я не скажу матери, в отличие от него.
им овладело зло.
Убить. Зло истребить. Он говорит, что не уважает.
Изрекает косвенно и в лицо, что раздражаю.
И сказать, как всё взаимно не могу.
Лекцию матери о почтении не вынесу.
И плачу иногда. Но прошло сиё.
Как отвратно это. Прозвал его «злом»,
за злую мимику мерзкого лица. За глаза.
Пусть сгорят мои стихи в его руках до тла.
И верую, что вмочь сделать первый ход, убив.
Напишу словами сотни раз. Я оболью ненавистью их.
Нарисую миллионы раз убить.
Докажу свой путь и не оглядываясь буду идти.
Раз напишу кровью, сделаю реальностью.
Пахнет в воздухе будущими криками фатальности.
И падёт презрение.
И уйдёт лицемерие.
И погибнет ненависть. Как дрожит рука...
От холода ножа.....как слепа голова....
Ведь это целая жизнь. Как много падёт в его страхе....
Сдохни урод в своей лжи. Сдохни отчим в своей грязи.
Как низок ты, как неудачлив -
Встретил меня в своей личной жизни, сиё значит
Гибель рассудка, но не плоти.
Ты не заметишь, как подойду сзади, как издохнешь.
Как будут ползти за тобой мои мысли, Боги.
Мои слова и их значения. Ты не увидишь, дабы простой водитель.
И помните люди, меня узрите:
Я стал отчиму врагом за его грехи
Я ненавижу, что бьёт по руслу моей истинны
Питаю злобу, ведь не могу отыскать любовь
Я ненавижу сердце, что даёт мне жить, плеская кровь
Я ненавижу, когда мешают писать стихи
И тихо про себя я ненавижу прах семьи
Я ненавижу Бога и ненавижу Сатану
Я ненавижу себя и свою истину
Я ненавижу саму ненависть и ненавижу пустоту
Я пытаюсь ненавидеть.... но я просто не люблю...
Я противлюсь и отвращаюсь другой стороне
На алмазе перстня много граней, но я его вне.
В каждом итоге добро в ненависти у зла
И так живу в мире омерзении отчима.
Тогда возрел свою слабость, слеп был я
И выродил своё подобие
И мою сводную сестру
Я перешёл на свою сторону
Как отвратно видеть столько лжи и предательства
Лицемерия, клятвопреступничества в династии
Я зол на весь мир стал
Новый год
Волосатый паук забрёл на мою землю,
Как огромен, бессердечен и как мерзок
Пожирает, трудно утолить перед голодом страх.
Его заняла ненависть, тьма, темнота,
И прах сил в его голове, его агрессии.
Пролита кровь во имя умиления – настал ваш день.
И протяженный вашими силами я отрекаюсь!
Я отступлюсь, отрекусь, я умираю!
Жажда крови! Подобно боли исхожу!
Не вынесу и не стерплю
Алчности, жестокости и алкоголя
Друзей сиих, чей дух перегара говорит о смерти горя,
Отвечаю на каждое их мненье скорбью.
Внимая духам, воспылаю снова
О своей, сторонней, чуждой глупости
О плюсах и клеветах дальних отступничества
Умоляю себя перестать судить и быть судимым
Я ступил во дни отпадения всего зависимого....
Совращусь тогда вслед прямой стези,
Дабы просто не осилить, ибо сложно идти.
Потемнело... Вторглась в горизонт,
Поднялась пыль, в небесах витает, смок,
Подобно, в потоке времени настал тот день,
Тот час, что таит в своих традициях смерть.
Ни исторгает свет, слепящий сотни разумов
Все пали в пьянстве, в незримом страхами.
Легли в коликах, пена изо рта
Дрожат восторгами, глумятся – вот как отвержен я!
Сны возроптали: «Не иди! Остановись!»
Но сиё время умоляет людьми!
«Оглянись», – взмолил рассудок, -
Но поздно, похоже, становиться глупо»
Прорвусь и взвеюсь на крыльях клеветания,
И опущу сотни распрей, пусть падёт люд в уповании!
Воспылал дух перегара во горящем чреве,
Ненасытной пустоте - в огненной воде. Черви
Забрели в мозг, пожирающая сила
Сокрушает, дабы снова возродиться,
Разумение вспять обратили, посему незрима.
Это тот мир, где проблема есть победа мира.
Настиг новый год, смутный день, в смуте час,
Стенают духи, взоры невзрачны, мутен ваш взгляд.
Обладаю пониманием, но не могу узреть –
К чему смерть, лелеять надежду умереть?
Поднимусь над пылью правды взорванных небес
Прахом растворюсь в потерявшем меру дыхании земель.
Подобно бремени, скинули своё мерило,
И разлилось пиво в океане никотина!
Муза.
Прежде, чем забыл, окунут в сатанинскую тьму натяжения
Об тело, в отречение, в кровь криминального суждения.
Намазали поперёк страницы с распоротым желудком,
Но я забываю и становлюсь неприступным.
Уловите стон дыхания во тьме и шум движения ошибок,
Ибо оставляю обязанности, суть, зависимость и смысл.
Поймайте в неповторимо истерзанном одиночестве,
Убейте, показав кровь на руках моей горести.
У очереди нет никакого времени терять,
Но утрачен был, так учитесь изобличать...
Уловите запах моей скрытой крови
Среди толпы, сшитой изнутри.
Я закрылся и скрепил горящим воском мышцы.
Не в силах найти запечатанные музы?
В напряжении, но не достанусь никому
Изуродован и подобно стези шевелюсь.
Мой конец оправдывает средствА
Всё, что когда-либо делал – питал вдохновения.
Конец человеческой дороги – моё начало мстить,
Рассудок чужд вдохновению – таланты пусты.
Разорван на пути, покрытый потоком кипящей адом грязИ.
Сделаю последний бросок и спрячусь в ножнЫ
Мира прежде, вслед человека, тому нужней.
Не захватите замкнутого вереницей когтей и пастью,
Держите дыхание и слушайте! Падут головы жестокой баталией жала
Воспылающего Дракона.
Я бог, бессмертием вознесённый!
Узрел врагов в себе, скрывая шрамы, принесённые
Усилиями разобраться, рубцы, скрытые гримасой боли.
Собираюсь в себя, проникая дымкой, целью ставя
Разорваться внутри, глупцов убивая.
Смакуя каждый аромат, я понимаю – Всё есть дерьмо.
Мир не может быть реален менее – ваши маски – плоть: кожа и кость.
Я смеюсь – нет ничего, что могло бы прийти к слову.
Я – пустота, питающая мечту стать одной полной катастрофой.
Весь род людской – клетка, прутья которой врастают в глотку.
Каждая вера на домашнем аресте, дающая жертву Богу
Я - главный подозреваемый. Скучно проворачивать нож в сотнях
Наставленных дул орудий человеческих, облитых кровью
Невыносимо бьющегося эго.
И вы нарекаете дерьмо своим сердцем.
Вы – вся действительность и кадры повседневности
Я достигну ваше сердце со взятым укусом. Засвидетельствовал
Истину? Ощутимая ненависть в воздухе, когда Вы здесь.
Можете узреть в моих глазах, когда моя спина против, смерть.
Вы не можете чувствовать поток, потому что Вы умерлИ,
Завершённая ирония в глазах – божественный лик
Под видом лжи мы обвиняем вас, твердя ваши грехи.
И говоря о тьме, осуждаем, что страхом движимы.
И пишем всё больше и лживей, упрекая ошибки пустоты
И называем действительность эту просто «О смерти стихи».
Но не зримы глазами вашими эти поступки,
Дабы я прячу, скрывают труды другие люди.
И говорим, и вторим, молвим предрассудкам,
Считая это нечто высшим. И глупо
Показывать пальцем, полагая высокомерием
Мою жизнь. Меру за меру!
Трением разгорается пламя, но не растирайте,
Ибо становиться таковое бытиё банально.
Я говорю про серость, но не вижу больше толпы.
Все вправили себя, будто узрели мысли
Мои. К чему вторю о Них?
И зачем говорить, если можно умереть?
На что мышлению открывать дверь,
Видя через неё туман, а далее ранимую Землю
И подбираясь ближе уясняем, что видели ересь,
И осознаю, что сознавать не надо более
Но заливают страстью тело, подобно боли...
Но смог снова лишь пороки в людях видеть!
Ибо узнал, как это делают те, кто умеет ненавидеть.
И я сказал священное слово, но погибают в экстазе
Те, чью голову приклонить к ногам надо.
Дабы ничтожны вы и нищи геноцидным духом
Дабы не оступились в банальности своей
Дабы стали ухом, но одним.
Дабы не прокляли, но созидали этот мир.
И придумали слово, называя им тех, кто трезво судит,
Да прибудет с философами их суть, пусть не забудут,
Что выше и больше тех, о ком я виду свою блудную речь...
И я не один, но нас много, всё же храните каждого
Ибо оступиться проклятый мир однажды...
Подведены грани к тому краю, которому было задумано.
Тупо вестись на то, что другими было придумано.
И скажут: «читай, обретая знания чужой головы».
Отворю я. Лишь я открою свой мир!
И то будет лучше, томиться в уединении.
Чем тереться, унижаясь в поте, со всеми!
И всё же будет сердце в груди биться.
Но ваши мольбы перестанут кровоточиться.
Вы спросите: «что плохого сделала моя истина?»
Я отступлю - душа устала пульсировать.
И указал пальцем на голову антагониста,
Но обернулся он и не узнал в словах знакомые лица.
«Что делать? Кем быть?», - задавался раньше.
«Никем», - отвечу я теперь: «Перестало быть важным».
Но промолвил в пустоту всё, не услышал меня
Тот, кому говорил. Слишком занят. Не понял греха
И нет страха. Навсегда разум сгорел в этой жизни дотла, понадеясь на другую.
По ветру в пустую, разнёс не мало сил вдохновения.
И лишь частица найдёт своё место преткновения...
