Рассказ опять без названия, "Sea" - это будет "дежурное" название :-) И опять по частям, я, наверное, по-другому не могу ))
2 Панацея - романтическая история, как ты хотела, пока не выходит, может, как-нибудь потом! ;-)
***************************************************
***************************************************
Иварс с ужасом смотрел на то, что сжимал в руке его пятилетний сын. "Где ты это взял?" - спросил он, совершенно забыв в тот момент, что ответа он не получит - малыш не умел разговаривать. Это был их с женой четвертый ребенок, который решил появиться на свет слишком поздно, когда его родители были уже немолоды. Жена обрадовалась, узнав о своей беременности, думая, что это подарок богов, еще один сын, но все ожидания пошли прахом, едва только он появился на свет. Он был не такой как все, это было видно сразу, Иварс до сих пор жалел, что поддался уговорам жены и оставил ребенка. Надо было не слушать ее и отдать его богам, как всегда делалось в их мире. Но она так просила, так уговаривала, плакала, а Иварс любил свю жену. И он уступил. Когда мальчику был год, в их деревеньку забрел странник, что было не такой уж и редкостью. Он оказался доктором и согласился осмотреть мальчика. Иварс вряд ли забудет выражение его лица, когда тот говорил старому рыбаку, что его сын
никогда не сможет говорить, никогда не научится делать что-нибудь полезное и навряд ли когда-нибудь поймет, кто его родители... Впрочем, мальчик был вполне самостоятельным, он любил надолго уходить к морю и играл там на берегу. В деревне было не так уж и много детей его возраста, но даже те, которые были, сторонились мальчика - его выпуклые глаза и всегда немного приоткрытый рот пугали их. Дом Иварса стоял на отшибе, на скалистом уступе над самым морем. Сейчас он благодарил богов за это, ведь если бы дом был в середине деревни, не избежать его сыну злых насмешек, итак ходили пересуды по деревне.
Когда сын только родился, Иварс дал ему гордое имя Ренгвард, но потом оно как-то забылось, и он сам, и его жена, и старшие дети звали ребенка Скерф. Наверное, из-за того, что никогда малышу не позволялось снимать с шеи толстый шарф, прикрывающий его уродство - жаберные щели по обе стороны шеи под скулами. Никто в деревне не догадывался об этом.
А сейчас Скерф стоял перед отцом, занимавшимся починкой сетей, и счастливо улыбался. На вопрос отца он помотал головой и повернулся в сторону моря. Иварс протянул руку, и Скерф неохотно положил ему на ладонь то, что сжимал в ручонке. Старый рыбак с трудом сдержался, чтобы не отбросить это в сторону - такая от вещи исходила сила и будто бы ненависть. Но сын внимательно смотрел на него водянисто-голубыми глазами. Иварс внимательно смотрел на фигурку в своей руке - это была миниатюрная женщина с рыбьим хвостом, русалка, выточенная то ли из крепкого дерева, то ли из кости. В нижней части фигуры, по хвосту, были высечены какие-то письмена, но они почти совсем стерлись, было не разобрать, что же там написано. Иварс немного умел читать, когда-то он очень хотел научиться этому, хотя его отец, такой же рыбак, не понимал, зачем это его сыну вздумалось учиться читать. Но тем не менее купил для него несколько книг, бывших редкостью - Иварс до сих пор хранил их и с благодарностью вспоминал отцовский поступок. Так вот, письмена, которые еще можно было разобрать на фигурке, не были похожи на знакомые ему буквы. Они вообще не были похожи на буквы, а скорее на рисунки, какими дети любят испещрять прибрежный песок в теплую погоду.
Скерф подергал отца за рукав, всем своим видом выражая желание получить обратно фигурку. Иварс вовсе не хотел, чтобы его сын играл с такой вещью, от которой исходит дух опасности, но не хотел он и чтобы сын расплакался, ведь он не плакал, как все дети, а выл, издавая совершенно нечеловеческие звуки, булькая и хрипя. Нет, этого Иварс не хотел. Поэтому он отдал ребенку фигурку, которую тот сразу крепко зажал в кулачке. "Значит, море вынесло ему это", - подумал рыбак. Его беспокоило то, насколько Скерф был привязан к морю, иногда ему даже казалось, что море отвечает сыну взаимностью.
Ловить рыбу Скерф не научился (в то время как старшие сыновья, с грустью вспоминал Иварс, уже в три-четыре года увлеченно тянули сети из моря, помогая отцу), но выходить с отцом в море он любил. Сидел на корме, отвернувшись от отца, расставлявшего сети, и смотрел в зеленоватую глубину. И Иварс знал, что когда брал сына с собой, его улов был очень большим, больше, чем всегда. Вот только Скерф не выносил вида рыбы, вытащенной на воздух, он мог начать плакать, и успокоить его было очень трудно, поэтому Иварс все реже брал сына с собой в море. Тем более что вид плачущего в лодке сына, показывающего грязным пальчиком на рыбу на дне лодки, неуловимо напоминал ему эту самую рыбу, хватающую ртом воздух, выпучивающую глаза в предсмертной агонии.
